С изъеденной временем фотографии на меня смотрело молодое лицо девушки – моей бабушки, которая вот уже столько лет живет на этом свете. Лицо девушки и лицо бабушки настолько разные, что даже не верится, что это один и тот же человек!

Более того, увидев фотографию, я начал сомневаться в том, что девушка со старого фото и есть моя бабушка. И действительно, так ли много общего у этих двух лиц – одно из моей жизни, другое из жизни, которая давно закончилась. Может быть, от той юной особы ничего и не осталось уже, и не осталось давно. Интересно, когда моя бабушка утратила все переживания, черты лица девушки с фото. Какие стихи она пишет. Это прекрасные стихотворения. Ее душа – не досягаема для меня, как недосягаема вообще человеческая душа для посторонних лиц, это слишком интимная часть человека.

Сколько прошло событий и времени с того времени, когда молоденькая девчонка со своей подругой сфотографировались для чего-то и тем временем, в котором я пишу эти строки? Целая жизнь прошла с тех пор. Неужели Валя могла понимать, что будет в 81 год жить и мучаться в квартире с тремя людьми, один из которых будет ее собственным сыном (остальные дети ушли навсегда, нарушив тем самым привычные устоявшиеся жизненные связи), вторым будет ее собственный внук, которые не всегда ведет себя так, как того требует его положение, и третье лицо принадлежит жене ее сына и матери ее внука, это лицо, которое не испытывает добрых чувств по отношений к Ней. Бабушка скорее всего все понимает, и ей очень тяжело сейчас. Тяжело и мне. Мне тяжело смотреть на девушку с фото, потому что она ушла навсегда. Осталась лишь оболочка, оболочка от другого человека, человека, который прожил эту сложную жизнь, прожил ее достойно. Более того, человек живет и старается жить, потому что любит жизнь, ту жизнь, которая забрала у нее почти все, что может приносить в старости радость. Жизнь, которая не пожалела женщину и оставила ее почти одинокой в старости. Жизнь не подарила моей бабушке теплых зимних вечеров, которые бы она проводила в компании своего стареющего мужа. Жизнь не подарила ей кучи внуков и радости видеть своих взрослеющих детей.

Эта жизнь любима бабушкой и я рад, что так оно и есть. Хочу, чтобы она жила как можно дольше и чтобы девчонка с фото появлялась в ее глазах хотя бы иногда…

Ей светило солнце, а по небу плыли темные облака, укутывая город в полупрозрачную пелену. В ее душе звучала музыка и пели птицы для нее, хотя вокруг было слышно лишь злословие и брань, исходившая от живой массы, которая жила своей безликой жизнью. Она была не с ними, она просто шла, и было ей хорошо, и было ей тепло в этом холодном городе. И грела ее музыка, и грело ее солнце.

И дышать ей было легко и свободно, а вокруг проскальзывали тысячи машин, разъедая своими колесами белый снег, который бессильно падал на землю, превращая его в черную грязь. А из машин этих вылетали клубы синего дыма, который отравлял все живое вокруг. А она жила, и была она счастлива, и мысли ее были далеко, далеко отсюда. Глаза ее были наполнены страстью, желанием жить, желанием петь.

Дорога, грязь, секунда замешательства, бесконечно застывший в памяти визг колес… а потом все унеслось для нее в никуда. И некого было винить, и не зачем было искать, просто она была не отсюда, не из этого мира, не из этой жизни. Она искала чего-то, в то время как все остальные теряли. Она хотела жить, в то время как все хотели существовать. Произошло то, что должно было произойти. Люди сделали свое дело единым порывом, в единстве пустоты, царящей среди них.

18.11.99 22:14

Ночь. Тишина.

Я на самой вершине горы. Хотя, скорее, она похожа на утес.

Смотрю вниз. Там… километры пустоты — такие страшные и манящие. И тьма.

Ветер трепет мои волосы и приглашает сделать шаг. Ласково гладя меня по шее, он вкладывает мне в руки метлу. И я подчиняюсь ему… Шаг.

Ветер обжигает мне щеки, волосы становятся похожими на пламя огня, черного огня. Платье бьет по ногам. Я несусь вниз, смотрю во тьму, и мы улыбаемся друг другу.

Я хочу взмыть ввысь! Глажу метлу, и она поддается: мы сливаемся с ней в одно целое и, делая петлю, взмываем к небесам, к луне, к звездам — это мои дети.

Ощущение всемогущества охватывает меня! Я могу летать! Целый мир подчиняется мне!

И я взрываю тишину своим хохотом.

Я кричу тьме. Я смеюсь над ней. Я купаюсь в ней!

Тьма отвечает мне, озаряя красным светом Луны землю, вкладывая в руки кузнечиков скрипки. Мелодия моего хохота передается им.

И мы начинаем этот безумный ночной вальс.

Я ловлю свое отражение в озере: я в самом центре Луны. Я кручусь в танце. И метла вальсирует со мной.

Мы ступаем по воздуху.

И тьма веселится и танцует вместе с нами: миллиардами звезд, сумасшедшей Луной, криками птиц, порывами ветра.

Мы кружимся все быстрее и быстрее. Волосы сбились на лицо и мешают мне смотреть.

Музыка сбивается в какофонию, кружащиеся звезды сливаются в кольца яркого света.

Вспышка….

Я очнулась. Ночь. Обрыв. Море. Нога подгибается, и несколько мелких камней улетают прочь на свидание с землей. Руки взмывают вверх в поисках опоры, хватают пустоту. Тело изгибает в дугу.. Я балансирую так какое-то время на краю… И… с трудом мне удается удержаться.

Очнувшись, я делаю шаг назад, другой, затем быстро разворачиваюсь и убегаю прочь.

А в голове пульсирует мысль: «Я навсегда возненавижу тебя, сумасшедшая Луна!».