Боже, сколько же романтики и чувств лежит за окнами ночного поезда!

Он мчится по рельсам по просторам России.

Ночь — это подсознание.

День — это сознательное.

Сколько звезд! Насколько ярче они в 1000 км от Москвы. Как их много!

Куда держит путь та одинокая машина на переезде? Устал ли водитель после трудовой смены, или это катается молодежь? Как разнообразна жизнь! Как много вариантов!

Проезжаем станцию. Маленькие оконца локомотивов показывают внутреннюю жизнь машинистов в их желтых кабинках. Ждут команды на движение. Пропускают нас.

Проезжаем здание местного вокзала. Без остановки. 12 ночи, а там тоже какая-то своя неспешная размеренная провинциальная жизнь. Понятная, разложенная, предсказуемая.

Минута, и ты опять в ночи. Мир спит. Есть возможность подумать, помечтать, посмотреть внутрь.

В той пещере, в которую боишься зайти, как правило, ожидает то, к чему стремишься.

Россия из окна купе представляет собой грустное зрелище. Природная красота страны перемежается со ржавеющими и индустриальными объектами, которые выглядят заброшенными и, скорее всего, действительно уже не используются человеком. Дома, которые проплывают за окном, в основном старые, обветшалые, перекошенные и покосившиеся с выцветшей фасадной краской, с кривыми заборами, заросшие сорняками и бурьяном. И среди таких домов проглядываются стареющие бабушки, сгорбленные мужики, занятые какими-то своими ежедневными делами. Рядом с домами иногда стоят старые грузовые и легковые автомобили. Некоторые уже давно не на ходу и от них остались только кузова или, вообще, только их часть. Некоторые автомобили на ходу, но доживают свои последние годы.
Видно, что все находится в упадке. Нет энергии в этих местах, нет жизни, все в депрессивно-болотной тоске. Ощущается бесцельность и бесперспективность. Рутина каждодневности не наполнена мыслями о будущем. Нет в этих картинах какой-то легкости и солнечности. Над жизнью здесь всегда тучи и там всегда пасмурно. Как-будто над этими людьми нависло что-то. Как-будто тянут они какой-то непосильный груз, как бурлаки на волге.
Не понимаю, чего боятся американцы.