Исписав уже огромное количество электронных страниц, посвященных большому количеству книг и фильмов, сложно выдавить из себя что-то новое. Уже было сказано и так, и эдак, и о том и об этом.

В последнее время в западном кинематографе кризис. И этот кризис отражает кризис более высокого уровня — кризис идейный и ценностный.

В итоге складывая первую и вторую причину, садишься вот так перед экраном и думаешь, ну что еще сказать про очередной фильм, который просто подтверждает все выводы о происходящем. Ничего практически нового сказать нельзя.

Вот что приходит в голову касательного этого фильма, первые мысли, ощущения: «Какая-то дичь и мерзость». Вот, что приходит.

В этом французском современном фильме угадываются отголоски классических французских комедий. Но лишь отголоски. Содержание фильма совершенно изменилось. Сохранена эксцентричность, гротеск. Но появилось и новое — следствие духовной пустоты, смещения ценностей.

Так, например, ребенок теперь стал использоваться как реквизит. Святое и светлое теперь овеществлено, стало предметом, почти расчеловечено, осквернено.

С детьми и подростками обращаются бесцеремонно, жестоко.

В переводе фильма используется мат. Сложно сказать, насколько аутентичен перевод оригинальному тексту на французском. Пиратские переводы с матом можно понять — их делают люди, не слишком обремененные совестью и достаточно безответственные. Вообще, распространение мата и его нормализация — это отдельная большая проблема современности. Но к фильму это, возможно, отношения не имеет. А вот жестокость, демонстрируемая в фильме, отношение имеет прямое.

Эта жестокость и в действиях, и в количестве крови, и по отношению к пожилым и детям — нет никаких границ. Полный либерализм. Такой холодный, бесчеловечный, жестокий — фашистский.

Идеи у фильма никакой нет, кроме глумления над человеком. Если раньше французская комедия высмеивала по-доброму какие-то ситуации, создавала на экране веселые образы, то теперь все это злое и наполнено ненавистью к человеку.

От фильма веет холодом, ничего веселого в нем нет. Это какой-то новый уровень кинематографа. Это зияющая духовная пустота в виде картинок и движения. Что-то отрицательно-парадоксальное. Что-то, что воспринимается душой, но сложно описывается. Что-то почти трансцендентное. Духовная антиматерия.

Возможно авторы решили демонстративно поглумиться над тем, над чем раньше глумиться было нельзя или считалось аморальным. Это такой акт верховенства и победы тьмы над светом. Попираются базовые человеческие ценности. Неужели это смешно?

И зачем из пыльных шкафов достали фашистскую форму? С какой целью происходит это возвращение в кино немецко-фашистской атрибутики? Пока в шутливой форме. Но что будет дальше?

При этом визуально фильм выглядит хорошо. Особенно выделяется его выверенное, почти математически выстроенное начало с четкой композицией кадров и яркой цветовой палитрой. Операторская работа достойного уровня — жаль, что прилагается этот талант к недостойному содержанию.

Зритель найдет в этом фильме отзвуки классического французского ироничного кино, но ужаснется новому наполнению и смыслам. Нужен ли вам такой «Садовник»?

Советское кино — это настолько большое, самостоятельное и уникальное явление, что писать о нем объективно довольно сложно. Тем более сложно писать о фильмах, которые прочно вошли в советскую и даже, надо сказать, постсоветскую культуру. «Не может быть» — из их числа.

Писать сложно, но надо попытаться. Абстрагироваться и посмотреть на этот фильм в качестве нейтрального зрителя, не фаната подобных фильмов по умолчанию, по статусу, по гражданству.

И если смотреть на данный фильм под таким углом, то какие можно сделать выводы и наблюдения. Их достаточно и начать можно с формата.

Этот и большое количество других советских фильмов по визуальному представлению и реализации имеют много общего с театром. Много сцен снято в помещении, декорированном в достаточно минималистичном, но при этом крупном и фактурном формате.

Фильм стилизован под немое кино и события фильма также происходят в эпоху немого кино — 20-е годы 20-го века (примерно).

Несмотря на то, что жанрово фильм значится как комедия — это не комедия. Как и многие, опять же, советские комедии эти фильмы изобличали суровую действительность, высмеивали прямо или косвенно человеческие слабости, пороки, изъяны. При этом делалось это с определенными художественными приемами, переходящими, опять же, из фильма в фильм. Кому-то эти приемы нравятся, кому-то — нет.

Структурно фильм состоит из трех не связанных друг с другом историй. Можно сказать, что этот фильм — фельетон. Не зря периодически зрителю демонстрируются вырезки из журнала «Крокодил». Истории эти собирательные и достаточно архетипичные. Каждая из них вскрывает большой культурный социальный пласт общества.

Нельзя не заметить, что сатира авторов достаточно жестокая. Пусть вас не смущают веселые и гротескные персонажи. За ними скрывается скальпель режиссера. Под этими декорациями — суровая рука, обнажающая человека. И ведь нельзя сказать, что этот человек — советский. Прошло время, а ничего и не поменялось. Все то, что изображено в фильме, актуально и сейчас. И не только для нас. Это фильм о вечных проблемах.

Среди художественных особенностей стоит выделить тягу к гротеску, излишнюю эмоциональность и эпатаж. С другой стороны, каждый задействованный в фильме актер — это большая индивидуальность. Величина!

Большое советское кино — это всегда качественный подбор актеров. Тонкий и безжалостный сюжет, доказывающий знание авторами человеческой натуры и советского общества. Архетипичные персонажи.

Советское большое кино — это кино своеобразное. Не каждый его поймет с первого раза. Нужен определенный подход, настроение и состояние души. Нужно фундаментальное понимание человека. А кому-то оно просто нравится. А кто-то от него в восторге. Примерно так. И давайте все-таки узнавать невест на свадьбах!

Начать рецензию хотелось иначе, но посмотрев «Мэри Поппинс возвращается» до конца, начать стоит вот так: «Неудобно и неловко становится от того, что настолько дорогой и насыщенный фильм получился таким скучным».

С самого начала фильм поражает количеством деталей. Каждый кадр можно рассматривать как музейную достопримечательность. Это касается и интерьера дома Бэнксов, и видов Лондона тридцатых годов прошлого столетия.

Начальная сцена, где фонарщик ездит по городу, по всей видимости, стоила половину бюджета фильма. А сколько было затрачено усилий. В итоге перед зрителем предстают волшебные улицы классического Лондона из детских сказок.

Снято все замечательно. Камера начинает с общего вида над крышами и затем спускается плавно на шумные и грязные городские улицы, где кипит обычная жизнь. Расклеенные на стенах объявления, торговцы фруктами и овощами, редкие машины и повозки, красиво декорированные дома, бегающие дети и Собор Святого Павла в финале первой песни.

К слову сказать, фонарщик — это одна из забытых сейчас профессий. Интересно, что фильм напоминает нам о ней. Этот момент стоит признать удачным.

Прекрасно выглядят костюмы. Герои одеты с умом и со вкусом. Прослеживается единый стиль. Одежда также полна мелких деталей, она фактурна. Ее цветовая гамма дополняет и обогащает общее пространство сцен.

Теперь перейдем к главным разочарованиям.

Музыка. Она в фильме представляет собой классические стандарты американского мюзикла. С легкостью угадываются в песнях классические мелодии и аранжировки. Если задачей студии Диснея было познакомить молодую публику с классическим мюзиклом, то это объяснимо. Если же подобное является просто следованием в знакомом фарватере, то мелодиям совсем не хватает свежести.

Тоже самое можно сказать и о танцевальных сценах. Опять наблюдается классическая голливудская картинка и хореография… которую дополняют BMX-велосипедисты. Допустим, это попытка привнести все-таки что-то новенькое и освежить картинку. Но тогда вся остальная классическая концепция летит в урну. Да и, честно говоря, не в одних BMX-велосипедах проблема.

Вопрос опять в настроении. Классическое кино — это классическое кино. Сейчас попытка воссоздать это выглядит бледно и неестественно. Что-то незримое отсутствует. Может быть настроение и дух классического кинематографа. Может быть, души нет в этом. Ну прыгают они там по сцене туда-сюда и что? Не трогает.

Ну и наконец, история. Действие фильма происходит во времена Великой депрессии в Лондоне. Семья Бэнксов наравне со многими другими страдает от нехватки финансов. В минуты испытаний люди всегда склонны надеяться на чудеса и проявления божественного.

И вот с небес медленно спускается Мэри Поппинс. Несложно догадаться, что эта сцена отсылает к явлению бога народу. А сама Мэри Поппинс, таким образом, выступает в роли Мессии.

Христианский дух прослеживается и дальше. Мэри Поппинс совершает разные мелкие бытовые чудеса, но не вмешивается в естественный ход событий. Почти.

В общем-то, в таком приеме ничего нового нет. Многие авторы используют христианские мотивы в своих историях. Это увеличивает их значимость и проникающий эффект. Ну и о стремлении заменить бога тоже забывать не стоит.

А что же зритель? Когда у него проходит восторженная эйфория от богатства и насыщенности картинки, появляется ощущение полной бессмысленности происходящего.

В повествовании нет стройности, а фильм представляет собой, будто-бы художественное попурри из «Мэри Поппинс» (1964), «В поисках Немо» (2003), «Кто подставил кролика Роджера» (1988) и, наверное, еще каких-то фильмов.

И вся эта какофония ведет в относительное никуда. Две трети фильма зритель откровенно скучает, а финал проходит в мыслях о том, где находится выход из кинозала и какая погода сейчас на улице. Весьма странный результат при таком бюджете и размахе. Как и было сказано вначале, как-то неловко получилось и даже где-то обидно.