Сразу после того как берёшь книгу в руки, видишь – красными буквами написано имя автора.

Нил Бастард. Очень странный псевдоним, а то, что это псевдоним, сомнений практически не вызывает.

Бастард, как известно, это внебрачный сын какого-то вельможи. А о самом авторе в интернет никакой информации найти не удалось.

В аннотации к книге также нет никакой информации о том, является ли автор иностранцем или нет. Также нет информации о том, что эта книга является переводной литературой. Следовательно, книга принадлежит перу отечественного или русскоязычного писателя.

Что касается текста книги. Её начало очень похоже на начало компьютерной игры. А это, в свою очередь, является показателем достаточно низкого литературного качества материала. Редко можно встретить удачный с точки зрения литературы образец книги, основанной или пародирующей компьютерную игру.

Также о качестве материала говорят диалоги между героями. В этих диалогах автор пытается раскрыть сюжет перед читателем, ввести его в курс дела, но конкретно в этой книге делается это совершенно нереалистично и механически. Диалоги выглядят вырванными из контекста и не зависят от обстоятельств, в которых действуют герои. Это признак плохой литературы.

Никакой попытки не делается, чтобы выстроить эмоциональную связь между читателем и героями.

Слабо прописаны пейзажи.

У героев нет внутренних переживаний, внутренней борьбы, нет остроты сюжета. Все предельно безжизненно и от того, не интересно.

Используемые автором приемы передачи смыслов также неоднозначны. Необходимо, например, потратить некоторое время, чтобы понять, какой смысл вкладывал автор в следующее предложение: “А культура и цивилизация тут — всего лишь легкая амальгама на толстом слое первобытного дикарства”. Дело в том, что слово амальгама имеет несколько значений.

Несмотря на то, что главный герой книги вроде бы является доктором или иным научным медицинским работникам, он ведет себя крайне инфантильно и незрело. Это проявляется, в частности, в тех вопросах, которые он задает другим героям книги.

Вообще, и герои, и обстоятельства мира показаны в этой книге так, как их видел бы подросток, а не так, как это происходит в реальности, и как это видят взрослые сформировавшиеся люди.

Находясь в стрессовой ситуации, герои книги не действуют соразмерно обстоятельствам и опасности, а пускаются в пространные рассуждения об устройстве мира и о взаимоотношениях между классами и континентами, о тех проблемах, которые есть, по мнению автора, в мироздании. Выглядит это, опять же, совершенно искусственно и нереалистично.

Автор использует очень странные обороты речи. Практически каждая страница вызывает не очень положительные эмоции вплоть до полного непонимания и ступора. Например, в книге встречается вот такой оборот: “Тут уж не до моцартовского изящества…”. Эта во всех смыслах несуразная и корявая фраза должна была бы передернуть, если уж не самого автора, то хотя бы редактора книги. Бесцеремонное отношение к бессмертной классике и мировому культурному наследию выдают не вполне культурного человека.

Если искать этой книге место на полке рядом с себе подобными, то ее смело можно ставить рядом с книгами Дмитрия Глуховского.

Проблемы редактуры, заключающиеся в повторяющихся сегментах книги, встречаются впервые. На разных страницах книги при и без того скудных (и по количеству, и по качеству) пейзажных зарисовках несколько раз говорится о том, что окна в городе заложены мешками с песком. И это не литературный прием, когда идет усиление через повторение героями каких-либо фраз. Повторение встречается в авторском тексте.

Автор использует устаревшие и жаргонные глаголы, которые в подобной книге выглядят неуместно. “Подымаюсь” – один из них. “Пялюсь” – другой.

Также присутствуют в книге и сюжетные ляпы. Куда делись защитные костюмы, в которые вроде бы должны были быть одеты главный герой и его спутник?

Несмотря на то, что книга подается как роман-катастрофа, в ней нет привычной масштабности событий. Много внимания автор уделяет описанию хаоса, творящегося на улицах города. Вот только этот хаос однообразен и скучен. К концу книги эти сцены воспринимаются как будто автор их просто копирует из раз в раз. А мы про этот “хаос” уже знаем из других произведений-катастроф.

Хорошая книга нуждается в смысле. И он должен выходить за рамки теребления авторского эго.

В описаниях пост-апокалиптических пейзажей тоже может быть своя прелесть, но для этого они должны быть разнообразными и высокохудожественными. Ни того, ни другого в “Бешенстве” нет. Они механические и довольно повторяющиеся: разбитая машина, труп, стекла, руины.

В начале книги автор еще делает какую-то небольшую попытку ввернуть в сюжет научные основы по вирусологии, но, видимо, выдавив из себя все, что он может сказать на эту тему, далее склоняется к более простым погоням, стрельбе и взрывам.

Взгляд автора падает на детали, которые кажутся совершенно бессмысленными и неуместными, не несут никакого интереса для читателя, не вызывают никаких чувств.

Сильно буксуя в начале, книга далее все-таки начинает читаться более ровно, а действия перестают сопровождаться глупыми диалогами. История увлекает. Но всего сказанного выше это никак не отменяет. Потерянное время.

В книге странная организация текста. Диалоги не оформлены надлежащим образом. Все свалено в кучу и подается сплошными абзацами, где реплики одного героя следуют за репликами другого без каких-либо дополнительных знаков препинания. Из-за этого абзацы выглядят перегруженными. Психологически читать такое довольно тяжело.
Была сначала идея, что это ошибка верстки. Чтобы развеять сомнения потребовалось найти оригинал текста.
В результате обнаружилось, что книга в оригинале называется не “Слепота”, а “Эссе о слепоте”.
Оригинальное название сразу же натолкнуло на мысль, что подобная подача текста является литературным приемом, имеющим своей целью намеренно создать читателю трудности и определенные неудобства, вывести его из зоны комфорта. Таким образом, он как бы попадает частично в ситуацию героев книги. Лишенный привычного оформления текста читатель тоже что-то теряет.
Догадка оказалась верной. В оригинальной книге странице разбиты также.
Таким образом, это не ошибка локализации книги, а оригинальный замысел писателя.
Что еще сразу же обращает на себя внимание – язык повествования. Это именно эссе, а не просто роман, как это обозначается на обложке отечественного издания. Предложения длинные и витьеватые. Мысли оформлены не короткими простыми предложениями, а как бы окружают мысли, окутывают их, создавая необходимый ритм и стиль.
Последовательно раскрывая перед читателем историю, автор позволяет себе слегка отстраненные рассуждения о том, как бы могло быть, если бы герои повели себя несколько иначе, поднимая в этих рассуждениях тонкие вопросы морали, доверия и того, насколько иногда поведение окружающих людей зависит от вашего отношения к ним.
Стиль этой рецензии далее некоторое время намеренно будет повторять авторский стиль книги. Таким образом, можно составить небольшое впечатление о том, какова ее ритмика.
Некоторые образовательные или просветительские мысли, имеющие своей целью пробудить в читателе определенные паттерны поведения, к сожалению, являются неоднозначными, хоть и красивыми.
Так скрытая рекомендация задуматься и доверять людям, и в этом доверии, возможно, склонить какую-то колеблющуюся душу на сторону света, а не зла, выглядит красиво. На практике же, столкнувшись с ситуацией, когда здравый смысл будет подталкивать к одному поведению, помня наставление автора проявлять больше доверия к людям, кто-то может поддаться этому светлому, по своей сути, импульсу и попасть в какую-то неприятную, если не сказать хуже, ситуацию.
Здесь, конечно, можно упомянуть про две жизненных стратегии, одну из которых человек выбирает, если она не достается ему в наследство, и которой привыкает придерживаться в жизни: все люди плохие пока не докажут обратное, или все люди хорошие пока не докажут обратное.
Выбор каждый должен делать сам, но и отключать механизмы защиты, в том числе, те из них, которые вырабатываются человеком на основе собственного опыта, безусловно, нельзя.
Где-то в списках данная книга указана, как роман-катастрофа. Но это совсем не та книга, которая обычно обозначается подобным образом. Книга полна символизма, религиозности. Это философская притча, действительно, эссе, в котором автор лишает людей всего им привычного и обнажает самую сущность нашего естества. Помещая героев книги в закрытое пространство, лишенное каких-либо удобств, автор показывает как быстро человек скатывается в первобытность, насколько тонка та оболочка цивилизованности, которая обволакивает современного человека. Развивая сюжет автор исследует особенности взаимодействия людей в закрытых группах, психологию групп, различных типов людей.
Несмотря на ограниченное пространство, в котором протекают события основной части книги, смоделированные обстоятельства и поведение героев, поведение групп, можно экстраполировать и на весь окружающий мир. Автор проницательно создает именно модель мира. Как он его видит. И далее читатель становится свидетелем генезиса героев. Происходит своеобразное очищение через лишения, перерождение человечества.
При чтении постоянно вспоминалась информация о концлагерях. То ли намеренно, то ли случайно, но автор нарисовал нечто схожее. Книга пропитана нелицеприятными и омерзительными подробностями, описывающими то, как быстро может опуститься человек.
Автор сознательно и многократно показывает читателю то, что обычно в книгах скрывается и остается за кадром. Он показывает человеку человека. И на фоне этих низменных подробностей читатель начинает испытывать сочувствие к этим слабым и беспомощным живым существам, ощущает то, что в минуты слабости, беды, люди как никогда становятся зависимыми друг от друга, как нуждаются они друг в друге и друг без друга не могут. Как просыпается в них любовь к ближнему и как по-новому человек, лишенный привычного, начинает видеть мир и оценивать окружающих. И даже в таких невообразимо диких условиях возможна любовь, и любовь также преображается.
Автор обнажает перед читателем самую суть человека, сбрасывает его с пъедестала лицемерия, эгоизма и гордыни, которые так распространены. Он оставляет его наедине с собой, делает его беспомощным, младенцем, который не способен выполнить достойно даже самые простые вещи. Такое обнажение должно стать побудительным мотивом к раскаянию и очищению, как дождь омывает тела героев на определенном этапе книги.
Хотелось бы напомнить, что данная книга была экранизирована. Стоит отметить, что в книге огромное значение сделано на стиле повествования, языке изложения истории. Экранизировать это невозможно. Поэтому к фильму стоит относится как к отдельному произведению, использовавшему в качестве основы лишь основную идею книги.
Рекомендуется к прочтению.

Даже о жестком мягко умудряется писать автор.
Это третья прочитанная мной книга Сафарли. Он очень красиво пишет. Это тот случай, когда важно не что, а как.
Но “Туда без обратно” – книга с содержанием. Здесь не только эмоции, но и много информации. Она тяжелая, но подается это с душой, по доброму, насколько это возможно, учитывая контекст.
Много переживаний, эмоций остаются – преднамеренно или нет – за кадром. То есть события довольно жестко и динамично сменяют друг друга. Приходится додумывать или ужасаться тому, что осталось между строк. Опять же сознательно или нет, но данный прием повествования представляется очень интересным. Книга (или дневник) оставляет место для того, чтобы подумать, прочувствовать и осознать.
Книги Сафарли, в основном, небольшие по объему текста. Но они очень большие по объему мыслей. Можно сказать, что несмотря на возраст – это глубокий автор.
“Туда без обратно”, кажется, способна отсеять тех, кто мыслит предрассудками, от тех, кто смотрит внутрь.
Интересно, что даже в этой истории находится место для кулинарии, любви к Стамбулу, любви к Босфору, любви к природе и человеку.
Особенно импонируют природные зарисовки автора.
Что касается непосредственно сюжета, то он показывает, что категоричность не подходит к оценке человеческих судеб. Везде все относительно и много всего намешано. И если копнуть и снять маски, то плохие и хорошие люди могут часто меняться местами.
Иногда мы не хотим понимать судьбу другого человека, потому что, поняв, мы поймем, насколько ему тяжело.